[dictator]

Лу́ций Корне́лий Су́лла Счастли́вый (с ?80 до н. э.[3]), лат. Lucius Cornelius Sulla Felix, (138 — 78 гг. до н. э.) — римский государственный деятель и военачальник, бессрочный диктатор (82 до н. э. — 79 до н. э.), основоположник сулланской партии и главный соперник Гая Мария, организатор кровавых проскрипций и реформатор римского государственного устройства.
Сулла происходил из постепенно угасавшей знатной семьи, представители которой давно не занимали высших государственных постов. Прапрадед Суллы, Публий Корнелий Руфин, был консулом в 290 и 277 до н. э., но был изгнан из сената за нарушение законов о роскоши[4]. Прадед и дед Суллы (обоих звали Публиями) были преторами, а отец, Луций Корнелий Сулла, не сумел достичь и преторства. У Суллы также был родной брат Сервий. Мать Суллы умерла, и он воспитывался мачехой.
Сулла рос в небогатой обстановке. Впоследствии, когда Сулла стал одним из влиятельнейших людей в Риме, его часто упрекали за то, что он изменил своему скромному образу жизни[5][4]. Вероятно, упоминаемая бедность его семьи была лишь относительной — по сравнению с другими, нажившими огромные богатства во время многочисленных войн семьями, не занимавшие высоких магистратур Суллы не имели возможности наживиться в военных походах и наместничестве в провинциях[6]. Состояние Суллы в молодости оценивается примерно в 150 000 сестерциев, хотя ему, вероятно, пришлось уплачивать долги своего отца[6]. Впрочем, Сулла всё же получил хорошее образование (в частности, он хорошо владел греческим языком и хорошо знал греческую литературу[7], но при этом не попытался начать карьеру с судебных или политических речей, весьма популярных в то время занятий[6]). В то же время, Сулла в молодости вёл распущенный образ жизни[7] (за это его особенно сильно порицает его главный биограф, моралист Плутарх[8]). По сообщению Плутарха, Сулла регулярно пьянствовал в компании недостойных его положения людей и, в противоположность большинству римлян, за обедом «с Суллой нельзя было говорить ни о чём серьёзном», хотя в остальное время дня Сулла был крайне деятелен[8].
Службу Сулла начал примерно несколько позже, чем другие (следовавшие cursus honorum начинающие политики) — квестором в 107 году, в первое консульство Гая Мария, и был назначен квестором при нём[9]. Гай Марий должен был отправиться в Африку, где Рим завяз в Югуртинской войне в Нумидией против царя Югурты (начавшейся в 112 году и возобновившейся в 110 году). Сулла в этой войне должен был сопровождать Мария. Первым заданием Суллы был сбор в Италии значительного вспомогательного конного войска и переброска его в Северную Африку[7]. Сулле потребовалось лишь несколько месяцев, чтобы справиться с этим и зарекомендовать себя с самой лучшей стороны. Своим умелым руководством Сулла вскоре завоевал уважение своих солдат[10].
Вскоре после прибытия Суллы Марий послал к противнику Югурты, царю Бокху делегацию по просьбе последнего — Бокх намекал, что он желает сказать нечто важное[11]. Вместе с Суллой к Бокху отправился легат Гая Мария, бывший претор Авл Манлий. Манлий занимал более высокое положение, однако передал право говорить более искусному в красноречии Сулле[11]. Сулла повёл переговоры, видя основной своей целью обеспечить лояльность Бокха Риму в обмен на положение «союзника и друга римского народа» и возможные территориальные уступки. Саллюстий так передаёт заключительную часть речи Суллы: «Хорошенько проникнитесь идеей, что никто никогда не превосходил в великодушии римский народ; что же касается его военной силы, у вас есть все основания её знать»[11]. Воспользовавшись случаем, Сулла сблизился с царём[9]. Тем временем Югурта подкупил друзей Бокха, и они склонили его к мысли о прекращении контактов с римлянами[11]. Таким образом, жизнь Суллы оказалась под угрозой, хотя в конце концов Бокх согласился на сотрудничество с Римом и послал туда посольство из числа наиболее надёжных людей, чтобы заключить мир на любых условиях. Однако послы были ограблены разбойниками, но Сулла, к этому времени получивший от Мария должность пропретора[12], доброжелательно их принял и помог в дальнейшем[9][12].
Послы отправились в Рим и получили ответ, содержавший недвусмысленный намёк на то, что от Бокха ждут выдачи Югурты[13]. После этого Бокх попросил Суллу прибыть к нему для обсуждения деталей. Сулла выехал в сопровождении отряда преимущественно легковооружённых солдат, а вскоре к нему присоединился Волукс, сын Бокха[14]. Но на пятый день пути разведчики сообщили о присутствии поблизости крупной нумидийской армии под командованием самого Югурты. Тогда Волукс предложил Сулле бежать ночью вдвоём, но Сулла решительно отказался, сославшись на нежелание трусливо бежать от неудачливого Югурты[15]. Однако Сулла всё же согласился выступить ночью, но только со всем отрядом[15]. Чтобы осуществить задуманное, Сулла приказал своим солдатам быстро подкрепиться и зажечь большие костры для создания иллюзии, будто они должны провести здесь всю ночь. Однако при поисках нового лагеря мавританские конники сообщили, что Югурта опять находится перед ними, примерно в трёх километрах[15]. Многие в лагере считали, что это была засада, организованная Волуксом, и даже хотели убить его, но Сулла лишь потребовал от него покинуть лагерь[16]. Однако Волукс отрицал свою вину и предложил Сулле дерзкий план: пройти через лагерь Югурты с небольшим отрядом[16], а в качестве гарантии Волукс пошёл вместе с Суллой. Им удалось пройти через лагерь Югурты и вскоре прибыть к Бокху.
Монета с изображением сцены передачи Югурты (справа) Бокхом (слева) Сулле (в центре). Отчеканена Фаустом Корнелием Суллой.
При дворе Бокха находились подкупленные Югуртой люди, с помощью которых планировалось вести переговоры. Но Бокх тайно послал своего верного человека, Дамара, к Сулле, с предложением провести тайные переговоры, параллельно вводя в заблуждение людей Югурты. Во время дневных переговоров Бокх просил Суллу дать ему 10 дней отсрочки на раздумья, но уже ночью состоялись прямые тайные переговоры между Бокхом и Суллой при посредничестве Дабара[17]. Сулле удалось договориться об условиях мира с Бокхом, и на следующий день Бокх послал человека Югурты при своём дворе с предложением выдать ему Суллу, чтобы, удерживая его как заложника, добиться желаемых условий мира. Вскоре Югурта прибыл к Бокху. Правда, по свидетельству Саллюстия, Бокх всё это время раздумывал, выдать ли Суллу Югурте или Югурту Сулле[18], но в конце концов решил выдать Югурту римлянам[19]. Спутники Югурты были перебиты, а сам он схвачен людьми Бокха[19]. При этом захваченный в плен Югурта был передан именно Сулле, а не его непосредственному командиру Марию[9][19]. Вскоре Марий получил право провести триумф, но уже тогда в Риме говорили о том, что война всё же была выиграна благодаря Сулле[9]. Честолюбие Мария было настолько ущемлено, что этот эпизод положил начало длительной вражде между Марием и Суллой[20][21]. Чуть позже Бокх поставил в Риме статуи, изображающие богиню Викторию с трофеями в руках, а возле них — сцену передачи Югурты Сулле[1]. Это чуть не привело к столкновению между сторонниками обоих[1].
[править] Война с германцами
Джованни Баттиста Тьеполо. Битва при Верцеллах
Окончание Югуртинской войны примерно совпало с поражением римлян в битве при Араузионе 6 октября 105 до н. э., когда проконсул Квинт Сервилий Цепион отказался выполнять приказы консула Гнея Маллия Максима из-за его низкого происхождения. Гай Марий был заочно избран консулом на 104 до н. э. и подготавливал армию для организации отпора германцам.
Сулла в этой войне был последовательно легатом (104 до н. э.[21]) и военным трибуном (103 до н. э.[21]) у Гая Мария, но вскоре отношения между ними обострились. Плутарх сообщает, что в начале войны Марий «ещё пользовался услугами Суллы, считая, что тот слишком ничтожен, а потому не заслуживает зависти»[21]. В 104 до н. э. Сулла взял в плен вождя тектосагов Копилла и вообще добился заметных успехов, так что вскоре Марий перестал давать ему поручения, боясь возвышения своего способного офицера[21]. Однако в 102 до н. э. Сулла перешёл от Мария к Квинту Лутацию Катулу, у которого он, занимая должность легата, быстро вошёл в доверие и вскоре достиг значительных успехов[21]. Так, Сулла победил альпийских варваров, а затем умело наладил снабжение армии[21]. Сулла также принял участие в битве при Верцеллах 30 июля 101 до н. э. и позднее описал её в своих мемуарах. Эти мемуары не сохранились, однако их при описании битвы использовал Плутарх[22]. Сулла находился во время битвы вместе с Катулом и находился в наиболее жарком месте битвы, в то время как Марий увлёкся преследованием германцев[23]. Римляне одержали полную победу в битве и надолго сняли угрозу со стороны германцев. Вскоре, несмотря на разногласия между претендовавшими на решающую роль в победе Катулом и Марием, в Риме был проведён совместный триумф.
Вскоре после окончания кимврской войны Сулла участвовал в выборах преторов, но потерпел поражение. Сам Сулла свою неудачу приписывал плебсу, который стремился вынудить Суллу пройти сперва через эдилитет[24] и организовать роскошные игры с участием львов, используя свою дружбу с Бокхом[25]. Предположительно в 93 до н. э.[26] он всё же был избран городским претором (praetor urbanus), причём добился должности подкупом, чем его впоследствии попрекали[25]. При этом Сулла, так и не прошедший через должность эдила, всё же устроил крупную травлю зверей с участием 100 львов во время претуры[27].
После преторства в Риме Сулла отправился в Киликию, где был наместником. По поручению сената Сулла попытался посадить на трон в соседней Каппадокии проримски ориентированного Ариобарзана I, получившего прозвище Филоромей (любящий римлян)[25][28]. При этом ему пришлось столкнуться с каппадокийским узурпатором Гордием и армянским царём Тиграном II, армия которых была разбита Суллой, располагавшим небольшой армией[25]. Во время наместничества Сулла также был первым римским должностным лицом, принявшим посольство из Парфии[25][28]. Сулла провёл «трёхсторонние переговоры» по вопросу о дружбе о союзе между Парфией и Римом, установив при этом три кресла — одно для парфянского посла Оробаза, второе — для себя, третье — для Ариобарзана; сам он сидел в центральном кресле[25]. После возвращения в Рим Сулла был привлечён к суду по обвинению во взяточничестве, но вскоре обвинения против него были сняты[25].
Военные действия Союзнической войны. Сулла руководил битвой у Нолы, взял Бовиан и участвовал ещё в нескольких битвах в Кампании и Самнии
Незадолго до начала Союзнической войны Сулла и Марий были заняты противостоянием, грозившим перейти в открытый конфликт: царь Бокх установил в Риме статую, изображающую богиню Викторию с трофеями в руках, а возле них — сцену передачи Югурты Сулле[1][29]. Марий вместе со своими сторонниками уже собрался уничтожить эти изображения, а сторонники Суллы готовились выйти на их защиту, но началась война с италиками[1][29].
Сулла был определён легатом к консулу 91 до н. э. Сексту Юлию Цезарю[30]. Во время войны ему пришлось сотрудничать с Гаем Марием, хотя отмечается падение авторитета Мария при одновременном увеличении популярности Суллы[31][1].
В начале войны Сулла и Марий столкнулись с марсами, которые всегда были наиболее опасными врагами Рима в Италии. Сулла напал на марсов, когда те были дезорганизованы, пробираясь через виноградники[32]. Чуть позже в Кампании Сулла напал на военачальника италиков Луция Клуенция, ставшего настолько близко от лагеря Суллы, что он поспешно напал на него, будучи неподготовленным и оторвавшись от своего резерва[33]. Клуенцию удалось обратить Суллу в бегство, но навстречу убегающим сулланским войскам спешили его резервные войска, с помощью которых уже Клуенций был вынужден отступить[33]. Однако Клуенций находился поблизости, и вскоре, усилив свою армию пришедшими на помощь галлами, вышел для сражения с Суллой[33].
По сообщению Аппиана, перед битвой один массивный галл из армии Клуенция стал вызывать кого-либо из римлян на бой; из рядов сулланской армии вышел невысокий мавританец и убил галла. Остальные галлы разбежались, а Сулла воспользовался начавшимся бегством всех войск Клуенция и начал их преследование[33]. Во время преследования Сулла уничтожил около 30 тысяч солдат противника, а у стен близлежащего города Нолы, в которой бежали солдаты Клуенция — ещё 20 тысяч[33]. Также во время действий в Кампании Сулла взял Помпеи[34].
Затем Сулла вошёл в Самний, в область гирпинов, где сперва осадил Эклан. Жители Эклана просили Суллу дать им отсрочку, поскольку ждали прибытия подкреплений из Лукании[35]. Разгадавший замысел экланцев Сулла за отведённый им час обложил деревянную стену города хворостом, а затем поджёг[35]. Эклан капитулировал, но Сулла, в отличие от других сдавшихся ему городов, отдал его на разграбление своим солдатам, объясняя, что Эклан сдался не из-за лояльности римлянам, а по необходимости[35]. Вскоре после этого Сулла неожиданно напал на военачальника самнитов Мотила с тыла и разбил его[35], а затем захватил и столицу восставших италиков, Бовиан[35].
После окончания основных боевых действий Союзнической войны, Сулла отправился в Рим и выставил свою кандидатуру в консулы[36]. Благодаря возросшей популярности он был избран консулом на 88 год; его коллегой стал Квинт Помпей Руф.
В это время Митридат VI Евпатор, царь Понта, захватил Азию и уничтожил в ней 150 000 римских граждан[37][38]. Разослав по всем городам письма, он дал приказ убить их в один день и час, сопровождая это обещанием огромного вознаграждения[39]. Исключение составил лишь Родос — как в стойкости против Митридата, так и в верности римлянам. Но большинство полисов сотрудничали с Митридатом — например, митиленцы выдали Митридату закованными некоторых римлян. Параллельно Митридат изгнал Ариобарзана и Никомеда, царей Каппадокии и Вифинии соответственно[40]. Выступление Митридата было связано с ослаблением Рима Союзнической войной.
Сулла получил по жребию Азию в качестве провинции, а также армию для ведения войны против Митридата[41]. При этом для вооружения армии за неимением других средств были проданы жертвенные дары, которые, по преданию, оставил ещё Нума Помпилий[41].В то же время, было ясно, что война против Митридата будет чрезвычайно прибыльной и достаточно лёгкой[37][42]. Поэтому на должность командующего армией активно претендовали два человека — Сулла и Марий, надеявшийся восстановить свой статус успешными военными действиями. Гай Марий, не имевший в 88 до н. э. магистратуры и не располагавший возможностью получить командование легально, склонил на свою сторону трибуна Публия Сульпиция Руфа[37] — человека с весьма запятнанной репутацией[43]. Для достижения своей цели Марий решил опереться на только что побеждённых с его участием италиков[37][44].
Дело в том, что в результате Союзнической войны италики по lex Iulia и lex Plautia Papiria формально получили полные гражданские права, в том числе и право голосовать наравне с римскими гражданами. В то же время, они были зачислены в последние трибы, а не распределены по старым трибам, где они численно превосходили бы собственно римлян. Из-за этого они голосовали самыми последними, что не позволяло им реально влиять на политическую жизнь в стране. Первоначально новые граждане ещё не понимали, что им достались неполные гражданские права, а поскольку основная цель, преследуемая ими во время Союзнической войны — получение равных с римлянами гражданских прав — была достигнута, то напряжение среди италиков спало сразу же с получением этих прав. Две области — Лукания и Самний — и вовсе не получили в то время права голосовать из-за своего упорного сопротивления во время Союзнической войны[45].
В результате возникшего сговора, народный трибун Публий Сульпиций по соглашению с Гаем Марием внёс законопроект по распределению граждан по всем трибам[37]. Из-за этого законопроекта римское общество разделилось на две группы — на римлян, которые стремились сохранить своё доминирование в политической жизни, и на италиков, новых граждан, которые стремились завоевать полные и равные права, гарантирующие им участие в политической жизни на равных. Таким образом, италики хотели сделать так, чтобы между ними и римлянами не было совершенно никаких различий в правовом плане.
Если бы предложенный законопроект был утверждён, планы Гая Мария и Сульпиций, так как новые граждане, которых было больше, чем римлян, могли бы сами по себе обеспечить проведение того или иного законопроекта. Многие римляне, осознавая это, оказывали сопротивление проведению законопроекта. На стороне римлян (старых граждан) выступили и консулы — Сулла и Квинт Помпей Руф. Особенно активно выступил против законопроекта Сулла. Получив командование над армией для ведения войны против Митридата, он понимал, что Гай Марий может с помощью принятого италиками законопроекта легко заполучить командование над армией. Наконец, консулы, пользуясь своей властью, объявили назначенный для обсуждения законопроекта и голосования по нему срок неприсутственными днями, что исключало возможность собраний[37][43].
Сульпиций не стал дожидаться окончания неприсутственных дней, а приказал своим сторонникам явиться на форум со спрятанными кинжалами[46]. Сульпиций требовал скорейшей отмены неприсутственных дней, понимая, что Сулла может в любой момент направиться в Грецию и увести с собой армию. Консулы отказались, и тогда сторонники Сульпиция вынули кинжалы и стали угрожать консулам[46]. Квинт Помпей сумел убежать, а Сулла убедил Сульпиция отпустить его, обещая обдумать ситуацию. И лишь после убийства сторонниками Сульпиция сына Квинта Помпея, который также приходился родственником Сулле, неприсутственные дни были отменены[43][46]. Однако Сулла сразу же после этого направился к ожидавшей его армии, стремясь как можно быстрее переправиться в Грецию, чтобы постановление о смене командующего на Гая Мария не могло быть осуществлено. Однако в Риме Сульпиций успел провести оба законопроекта — о перераспределении италиков по всем трибам и о переназначении командующего армией для войны против Митридата — до переправы Суллы через Адриатическое море[46][44]. По Плутарху[47], Сулла был в Риме во время принятия закона, и ему пришлось спешить к армии, чтобы опередить людей Мария, которым было поручено установить контроль над войсками.
Стремясь вернуть себе командование и изгнать , он повернул свои войска на Рим, предварительно заручившись поддержкой самих солдат[48]. Это был первый случай, когда магистрат использовал свои войска для захвата Рима. В пути к Сулле присоединился Квинт Помпей Руф. В ответ на вопрос прибывших к Сулле послов сената о том, почему он идёт с армией против своей родины, Сулла ответил, что хочет «освободить её от тиранов»[48]. Хотя Сулла и Помпей впоследствии пообещали послам, что начнут переговоры, вместо это они заняли Эсквилинские и Коллинские ворота и начали готовиться к битве против тех отрядов, которые успел собрать Марий[49]. Вошедшие в город солдат Суллы подверглись разрозненным атакам местных жителей, но волнения были прекращены угрозой сжечь их дома[49]. Всего на стороне Суллы участвовало 6 легионов. У Эсквилинского форума впервые столкнулись между собой две римские армии. Завязались уличные бои, во время которых сторонники Гая Мария пообещали предоставить свободу рабам, если те примкнут к ним, а также призвали выступить римлян[49][50]. Однако рабы и горожане не вступили в бой, поэтому марианцы вместе со своими сторонниками были вынуждены бежать из города под натиском регулярной армии Суллы и Квинта Помпея.
Несмотря на имевшиеся возможности для единоличного управления, Сулла отправил армию из Рима в Капую, где она должна была дожидаться его для переправы в Грецию, а сам начал управлять по-прежнему, как консул. Консулы законодательно оформили многократно нарушавшийся порядок, по которому в народное собрание мог быть отправлен только тот законопроект, который был обсуждён в сенате[51]. В народном собрании был осуществлён возврат к голосованию по центуриям, а не по трибам[51]. Также народные трибуны были лишены многих прав, а распоряжения Сульпиция были отменены[51]. Наконец, сенат был пополнен 300 сенаторами из числа наиболее знатных людей[51].
В это же время было изгнано 12 человек. Среди них были Гай Марий, Сульпиций и Гай Марий младший. Марий и Сульпиций были также заочно приговорены к смерти, и вскоре Сульпиций уже был убит своим рабом, которого Сулла приказал сначала освободить за содействие, а затем казнить за предательство[52][44]. Марий же скрывался в минтурнских болотах, вскоре после чего бежал в Африку[44]. Его сын, Гай Марий младший, также бежал в Африку[44].
Однако оставшиеся в Риме сторонники Мария и Сульпиция, а также многочисленные римляне, связанные с Марием теми или иными обязательствами, стали требовать отмены приговора Марию и его возвращения в Рим. Кроме того, народ выбрал консулами на 87 год противников Суллы. С одного из двух избранных консулов, Луция Корнелия Цинны, Сулла взял обязательство проводить политику в его интересах, и тот торжественно дал клятву в поддержании проводимой Суллой политики[52]. Кроме того, при неясных обстоятельствах (предположительно по приказу Гнея Помпея Страбона) был убит второй консул Квинт Помпей Руф[53][44].
Однако после вступления в должность в начале 87 года Цинна заговорил о необходимости повторного проведения закона о перераспределении италиков. Также Цинна, окончательно нарушив данную им клятву, поручил одному из народных трибунов начать судебное преследование против Суллы. Сохранились сведения, что причиной изменения политической ориентации Цинны явилась полученная им от италиков взятка в 300 талантов[54]. Но Сулла не обратил внимания на начавшееся судебное разбирательство и, «пожелав и обвинителю и судьям долго здравствовать, отправился на войну с Митридатом»[52].
Греция и Малая Азия перед выступлением Митридата
В 87 году Сулла прибыл из Италии в Грецию, чтобы отомстить Митридату за пролитую римскую кровь. Также было хорошо известно, что Митридат был очень богат, а в примкнувших к Митридату греческих городах было огромное количество произведений искусства, которые в начале I века уже высоко ценились в Риме.
Военные действия Первой Митридатовой войны
Сулла одержал победы над полководцами Митридата в районе Афин. Вскоре после этого Сулла занял сами Афины, обнаружив слабоукреплённое место в городской стене. После этого Сулла отдал город на разграбление своим солдатам, что вылилось в убийство многих граждан, так что многие афиняне покончили собой, ожидая скорого разрушения города[55]. Однако затем Сулла, взяв Акрополь, где укрепился афинский тиран, помиловал город благодаря его славному прошлому[55]. В двух битвах — при Херонее и у Орхомена — он полностью разгромил войско Понта. Затем Сулла, переправившись в Азию, обнаружил Митридата в Дардане молящим о милосердии и готовым принять мир на любых условиях, что, однако, не мешало ему торговаться. Обложив его данью и конфисковав часть кораблей, он заставил его покинуть Азию и все другие провинции, которые он занял силой оружия. Сулла освободил пленников, покарал перебежчиков и преступников и приказал, чтобы царь довольствовался границами предков, то есть непосредственно Понтом.
В это время в Италии хозяйничали марианцы, сумевшие захватить Рим и начавшие кампанию террора против своих оппонентов, в том числе и против сторонников Суллы. Гней Октавий, законный консул, был убит на форуме, а его голова выставлена на всеобщее обозрение[56].
За победу над Митридатом Сулла получил право на триумф, но это произошло лишь 27-28 января 81 до н. э.[57].
Основная статья: Гражданская война в Древнем Риме (83—82 до н. э.)
Военные действия гражданской войны 83-82 до н. э.
Высадившись в Брундизии, Сулла, не обладая численным преимуществом, быстро подчинил себе южную Италию и вместе с примкнувшими к нему нобилями, выжившими в годы марианского террора (Квинт Цецилий Метелл Пий, Марк Лициний Красс, Гней Помпей), разбил все войска марианцев. Последние потерпели сокрушительное поражение и были либо убиты во время самой войны (как Гай Марий младший), либо изгнаны из Италии и впоследствии убиты за её пределами (как Гней Папирий Карбон и Гай Норбан).
[править] Диктатура Суллы
[править] Принятие титула бессрочного диктатора
Сулла пришёл к власти в 82 году. Встал вопрос: как будет править Сулла — как Гай Марий, Цинна и Карбон, то есть с помощью косвенных средств, таких как управление толпой с помощью террора, запугивания или как легально оформленный правитель, хотя бы и как царь? Сулла призвал Сенат избрать так называемого междуцаря — интеррекса, поскольку консулов тогда не было: Гней Папирий Карбон умер в Сицилии, Гай Марий младший — в Пренесте. Сенат избрал Луция Валерия Флакка, ожидая, что он предложит выбрать новых консулов. Однако Сулла поручил Флакку внести в народное собрание предложение о назначении выборов диктатора[58]. При этом диктаторскую власть не должен был ограничивать традиционный срок в 6 месяцев, но диктатура должна продолжаться «до тех пор, пока Рим, Италия, вся римская держава, потрясённая междоусобными распрями и войнами, не укрепится»[58]. Однако обычай избирать диктатора в особых случаях прекратился 120 лет тому назад (последним диктатором был Гай Сервилий Гемин). При этом в предложении не указывалось, что диктатором следовало выбрать именно Суллу, хотя сам он не скрывал этого[58]. Наконец, Сулла в одной из речей прямо заявил, что именно будет полезен для Рима в настоящее время[58]. Через народное собрание было проведено постановление, которые не только избавляло Суллу от ответственности за всё содеянное им прежде, но и на будущее время предоставляло ему право казнить смертью, конфисковать имущество, основывать колонии, строить и разрушать города, давать и отнимать престолы[59]. Своим начальником конницы Сулла сделал Луция Валерия Флакка.
Первым делом были введены проскрипции.
Сулла составил проскрипционный список в восемьдесят человек, не снесшись ни с кем из магистратов. Последовал взрыв всеобщего негодования, а через день Сулла объявил новый список в двести двадцать человек, затем третий — не меньший. После этого он обратился с речью к народу и сказал, что в списки он внёс только тех, кого припомнил, а если кто-нибудь ускользнул от его внимания, то он составит ещё другие такие списки.[60]
На Форуме вывешивались таблички с именами тех, кого следовало ликвидировать. Убийца проскрибированного, принёсший Сулле голову в качестве доказательства, получал два таланта (40 кг) серебра, если это был раб, то он получал свободу. Доносчики также получали подарки.
А вот тех, кто осмеливался укрывать врагов Суллы, ждала смерть. Гражданской чести лишались и сыновья и внуки осуждённых, а их имущество подлежало конфискации в пользу государства[60].
Многие соратники Суллы (например, Помпей, Красс, Лукулл) нажили огромные богатства на распродажах имущества и на внесении богатых людей в проскрипции.
Проскрипции свирепствовали не только в Риме, но и по всем городам Италии. От убийств не защищали ни храмы богов, ни очаг гостеприимства, ни отчий дом; мужья гибли в объятиях супруг, сыновья — в объятиях матерей. При этом павшие жертвой гнева и вражды были лишь каплей в море среди тех, кого казнили ради их богатства. Палачи имели повод говорить, что такого-то сгубил его огромный дом, этого — сад, иного — тёплые купанья.[60]
Но, кажется, всего невероятнее случай с Луцием Катилиной. В то время, когда исход войны был ещё под сомнением, он убил своего брата, а теперь стал просить Суллу, чтобы тот внёс покойника в проскрипционные списки как живого. Сулла так и сделал. В благодарность за это Катилина убил некоего Марка Мария, члена враждебной партии, и принёс его голову Сулле, сидевшему на Форуме, а затем подошёл к находившейся вблизи кропильнице Аполлона и омыл себе руки.[61]
Следовательно, очень большое внимание при составлении проскрипций уделялось имуществу вносимых в списки. Лишение детей и внуков прав наследования имущества убитых убедительно доказывает, что проскрипции были устроены не только с целью расправы с политическими противниками, но также с целью присвоения имущества проскрибированных. Также имела место практика внесения человека в проскрипционный список без согласования с Суллой, из-за чего, в частности, от обогащения с помощью проскрипций был отстранён Марк Лициний Красс[62].
Под угрозой смерти находился в то время и будущий бессрочный диктатор Гай Юлий Цезарь, но его влиятельным родственникам удалось уговорить Суллу пощадить его. По версии Плутарха, Сулла сказал о Цезаре своим соратникам: «Вы ничего не понимаете, если не видите, что в этом мальчишке — много Мариев.»[63]. Светоний записал похожую версию[64].
Чтобы сохранить видимость исконного государственного строя, Сулла допустил и назначение консулов в 81 до н. э. Консулами стали Марк Туллий и Корнелий Долабелла. Сам Сулла, как обладающий высшей властью и будучи диктатором, стоял выше консулов. Пред ним, как пред диктатором, шли 24 ликтора с фасциями, столько же, сопровождало прежних царей. Многочисленные телохранители окружали Суллу. Существующие законы он начал отменять и вместо них издавал другие.
К числу наиболее известных мероприятий Суллы относится закон о магистратах — lex Cornelia de magistratibus, который установил новые возрастные цензы для желающих занять высшие государственные должности и создал некоторые ограничения для пресечения стремительной карьеры. Так, возрастной ценз стал составлять 29 лет для квестора (по закону Виллия 180 до н. э. — lex Villia annalis — этот возраст составлял 27 лет), 39 лет для претора (33 года по закону Виллия) и 42 года для консула (36 лет по закону Виллия). То есть между исполнением должности квестора и претора должно было проходить не менее 10 лет. Этим же законом Сулла также воспретил занимать должность претора ранее отправления должности квестора, а должность консула ранее отправления должности претора (ранее эти нормы часто нарушались, поскольку ещё не были закреплены законодательно). Кроме того, этим законом было запрещено занимать одну и ту же должность менее чем спустя 10 лет.
Сулла также резко уменьшил влияние должности народных трибунов[65][66], лишив её всякого значения (в частности, трибуны были лишены права законодательной инициативы[66]) и законом воспретив народному трибуну занимать какую-либо другую должность. Следствием этого было то, что все дорожившие своей репутацией или происхождением стали уклоняться в последующее время от должности трибуна. Возможно, поводом для ограничения власти и престижа народных трибунов для Суллы послужил пример братьев Тиберия и Гая Гракхов, а также Ливия Друза и Публия Сульпиция, которые, с точки зрения оптиматов и лично Суллы, причинили государству много зла.
К числу членов сената, совершенно обезлюдевшего из-за междоусобных распрей и войн, Сулла прибавил до 300 новых членов из наиболее знатных всадников, причём голосование каждого из них поручено было трибам. В состав народного собрания Сулла включил, даровав им свободу, свыше 10 000 наиболее молодых и крепких рабов, принадлежавших ранее убитым римлянам. Всех их Сулла объявил римскими гражданами, по своему имени назвав их Корнелиями[67], чтобы тем самым иметь возможность пользоваться голосами 10 000 таких членов народного собрания, которые готовы были исполнять все его приказания. То же самое он намеревался сделать и в отношении италийцев: он наделил служивших в его армии солдат 23 легионов (до 120 000 человек) большим количеством земли в городах, частью ещё не подвергшейся переделу, частью отнятой в виде штрафа от городов.
Также известно, что Сулла увеличил численность жрецов в жреческих коллегиях[65][66].
Сам Сулла преподносил все свои действия народу как «устроение республики», то есть как совершенствование неписаной римской республиканской конституции.
В 79 году Сулла неожиданно для всех оставил свой пост бессрочного диктатора. При этом он открыто заявил, что готов дать отчёт обо всех своих действиях, после чего появлялся в городе публично без ликторов и телохранителей[68][69]. Также Сулла не контролировал выборы консулов на 78 год и появился на форуме во время выборов как частное лицо. Сулла не стал предпринимать никаких мер даже несмотря на то, что одним из консулов стал Марк Эмилий Лепид, крайне враждебно относившийся к Сулле и его реформам[69].
Став частным человеком, Сулла с большой расточительностью стал задавать игры для народа. Размах этих игр был очень широк: «излишек заготовленных припасов был так велик, что каждый день много еды вываливали в реку, а вино пили сорокалетнее и ещё более старое»[70]. При этом сам Сулла нарушал законы об ограничении роскоши, проведённые ранее им самим[70].
В это время у Суллы появились симптомы неизвестной болезни.
Он долгое время не знал, что у него во внутренностях язвы, а между тем всё тело его подверглось гниению и стало покрываться несметным количеством вшей. Многие были заняты тем, что днём и ночью снимали их с него, но то, что они успевали удалить было лишь каплей в море по сравнению с тем, что нарождалось вновь. Всё его платье, ванна, вода для умыванья, пища кишели этим разлагающимся потоком, — так развилась его болезнь. Много раз в день погужался он в воду, чтобы вымыть своё тело и очиститься. Но всё было бесполезно.[71].
Сулла не только предчувствовал свою кончину, но даже писал о ней. За два дня до смерти он завершил двадцать вторую книгу «Воспоминаний», где говорит, будто халдеи предсказали ему, что, прожив прекрасную жизнь, он умрёт на вершине счастья. Там же Сулла рассказывает, что ему явился во сне его сын, умерший немного раньше Метеллы. Дурно одетый, он, стоя у ложа, просил отца отрешиться от забот, уйти вместе с ним к матери, Метелле, и жить с нею в тишине и покое. Однако Сулла не оставил занятий государственными делами. А за день до кончины ему стало известно, что Граний, занимавший одну из высших должностей в городе, ожидая смерти Суллы, не возвращает казне денег, которые задолжал. Сулла вызвал его к себе в опочивальню, и, окружив своими слугами, велел удавить. От крика и судорог у Суллы прорвался гнойник, и его обильно вырвало кровью. После этого силы покинули его, и, проведя тяжелую ночь, он умер.
В Риме смерть Суллы вызвала тотчас же междоусобную распрю. Одни требовали, чтобы тело Суллы было провезено торжественно по всей Италии, выставлено в Риме на форуме и погребено за государственный счёт. Но Лепид и его сторонники воспротивились этому. Одержали верх, однако, Катул и сулланцы. Тело Суллы провезено было по всей Италии и доставлено в Рим. Оно покоилось в царском облачении на золотом ложе. За ложем следовало много трубачей, всадников и прочая вооружённая толпа пешком. Служившие под начальством Суллы отовсюду стекались на процессию в полном вооружении, и по мере того, как они приходили, они тотчас выстраивались в должном порядке. Сбежались и другие массы народа, свободные от работы. Пред телом Суллы несли знамёна и секиры, которыми он был украшен ещё при жизни, когда был правителем.
Наиболее пышный характер приняла процессия, когда она подошла к городским воротам и когда тело Суллы стали проносить через них. Тут несли больше 2 000 золотых венков, поспешно изготовленных, дары от городов и служивших под командою Суллы легионов, от его друзей. Невозможно исчислить другие роскошные дары, присланные на похороны. Тело Суллы, из страха перед собравшимся войском, сопровождали все жрецы и жрицы по отдельным коллегиям, весь сенат, все должностные лица с отличительными знаками их власти. В пышном убранстве следовала толпа так называемых всадников и отдельными отрядами все войско, служившее под начальством Суллы. Оно все поспешно сбежалось, так как все солдаты торопились принять участие в печальной церемонии, со своими позолоченными знаменами, в посеребренном вооружении. Бесконечное количество было трубачей, игравших по очереди печальные похоронные песни. Громкие причитания произносили сначала по очереди сенаторы и всадники, далее войско, наконец, народ, одни истинно скорбя по Сулле, другие из страха перед ним — и тогда они не меньше, чем при его жизни, боялись и его войска и его трупа. Ибо при виде всего происходящего, при воспоминании о том, что Сулла сделал, они преисполнялись страхом и должны были согласиться с противниками, что он был действительно счастливейшим из мужей, но и мёртвый — самым страшным противником для них. Когда труп Суллы был поставлен на кафедре на форуме, откуда произносятся речи, надгробную речь держал самый лучший из тогдашних ораторов, потому что сын Суллы, Фауст, был ещё очень молод. После того наиболее сильные из сенаторов подняли труп на плечи и понесли его к Марсову полю, где хоронили только царей. Траурный костер был окружён всадниками и войском.
Надпись для надгробия, говорят, написана и оставлена самим Суллой. Смысл её тот, что никто не сделал больше добра друзьям и зла врагам, чем Сулла[72].
Древние авторы по-разному оценивали проводимые Суллой мероприятия, однако характеризовали его как яркую неоднозначную личность. В частности, ему неоднократно приписывалась сопутствующая ему во всех делах (вплоть до собственных похорон) удача[73][74][1]. Возможно, это является отголоском взглядов самого Суллы, принявшего к концу жизни агномен Феликс (Счастливый) под влиянием своих сторонников[73].
Плутарх характеризовал Суллу как человека «переменчивого и с самим собой несогласного»[1]. Также Плутарх замечает, что Сулла был «крутой нравом и мстительный от природы», но «ради пользы умел сдерживать гнев, уступая расчёту»[1].
По сообщению Плутарха, у Суллы были голубые глаза и красноватые пятна на лице, придававшие ему угрожающий вид[8].
В молодости Сулла был любовником состоятельной вольноотпущенницы Никополы, от которой после её смерти унаследовал имущество по завещанию[8]. Основной биограф Суллы Плутарх называет первой женой Суллы Илию (др.-греч. ᾿Ιλία[75], второй — Элию, третьей — Клелию[1]. Однако неоднократно высказывалось предположение, что Юлия (Илия) — искажённое в греческой традиции написание имени Элии, либо наоборот[6][76].
После развода с Клелией (развод был дан под предлогом её бесплодия) Сулла женился на Цецилии Метелле[1], дочери Луция Цецилия Метелла Далматика и вдове Марка Эмилия Скавра. Благодаря этому браку Сулла сблизился с Метеллами, одним из наиболее влиятельных древнеримских родов в конце II — начале I века до н. э.
Вскоре после сложения Суллой полномочий диктатора Цецилия заболела и вскоре умерла[70]. Сулла был по каким-то причинам ограничен на общение с умирающими религиозными запретами (возможно, из-за членства в коллегии понтификов), поэтому он не смог посетить свою умирающую супругу[70]. После её смерти Сулла нарушил им же изданный закон об ограничениях на затраты во время похорон[70].
В последний раз Сулла женился в возрасте примерно 59 лет, незадолго до смерти. Его избранницей стала Валерия Мессала, с которой он познакомился на гладиаторских играх[70].
« Проходя мимо Суллы, за его спиною, она, протянув руку, вытащила шерстинку из его тоги и проследовала на свое место. На удивлённый взгляд Суллы Валерия ответила: «Да ничего особенного, император, просто и я хочу для себя малой доли твоего счастья». Сулле приятно было это слышать, и он явно не остался равнодушен, потому что через подосланных людей разузнал об имени этой женщины, выведал, кто она родом и как живет
Плутарх. Сулла, 35
От первой жены Илии/Юлии/Элии у Суллы была дочь Корнелия[1]. Клелии был дан развод, поводом к чему Сулла называл её бесплодия[1], поэтому, очевидно, детей от неё у Суллы не было.
Сын Суллы Луций (предположительно, от Метеллы), не прожив шести лет, умер незадолго до смерти Цецилии Метеллы[77]. После рождения Цецилией близнецов незадолго до её смерти Сулла нарушил ономастические религиозные обряды своего времени, чтобы дать детям имена Фауст (Фавст) и Корнелия Фауста (Корнелия Фавста)[78], которые не употреблялись в Риме[69]. В то же время, в соответствии с преданием, обнаруживший Ромула и Рема пастух носил похожее имя — Фаустул (Фавстул).
Последним ребёнком, родившимся от Суллы, была девочка Постумия (Постума)[79][80].
Сулла был первым человеком в Риме, кто использовал данные ему сенатом легионы для развязывания гражданской войны и захвата власти. Но хотя Сулла захватил власть с помощью армии (более того — с помощью активных военных действий), он удерживал её без прямого вмешательства войск. Сулла также был первым, кто был избран диктатором не на 6 месяцев, как того требовала неписаная римская конституция, а «до тех пор, пока Рим, Италия, вся римская держава, потрясенная междоусобными распрями и войнами, не укрепится»[81]. В то же время, он сложил свои полномочия досрочно.
Мероприятия, проведённые Суллой, при всей своей кровавости, способствовали стабилизации положения в государстве и восстановлению влияния сената после потрясений. В то же время, множество родовитых, а значит, влиятельных сенаторов из уважаемых семейств (в основном тех, что по разным причинам примкнули к Марию и Цинне) было уничтожено во время проскрипций, а на их месте оказались люди, преданные лично Сулле. Кроме того, новые сенаторы, вышедшие в основном из всадников, гораздо активнее занимались торговлей, которая раньше считалась занятием, недостойным патриция. Более того, богатства многочисленных семейств были сконцентрированны в руках немногочисленной элиты, близкой к Сулле (достаточно сказать, что в будущем богатейшие люди Рима, Красс и Лукулл, стали сенаторами именно в это время). Следует особо отметить наделение землёй 120 000 сулланских ветеранов. Земля для наделов была изыскана в Италии — отобрана у изгнанных и проскрибированных либо у враждебных Сулле племён самнитов и луканцев. Это содействовало не только расширению мелкого свободного землевладения на фоне прежнего подъёма крупных хозяйств с использованием рабской силы, но и широкой латинизации Италии.
Конституция Суллы — важнейший этап в подготовке государственно-правового оформления императорской власти[82]
Диктатура Суллы, несмотря на её кратковременность, нанесла серьёзный удар плебсу и его политическому положению. Ни о какой консолидации плебса как самостоятельной политической силы теперь не может быть и речи[82]
В советской историографии мы встречаем значительно более единодушную оценку деятельности Суллы. Его классовые позиции ясны: он был защитником интересов сенатской аристократии. Проведенные им реформы возвращали Рим к догракханским временам. Основная же слабость его политики состояла в том, что он, используя новые методы и приемы политической борьбы — опора на армию, бессрочная диктатура, — стремился возродить уже отжившую политическую форму: правление сенатской олигархии.[83]
Сулла вновь победил и установил порядок в Риме с помощью насилия и кровопролития. Сулла истребил многих всадников, заставил замолчать народных трибунов и обуздал консулов.[8