Альма-Тадема. Лесбия, оплакивающая своего воробья.

[Svlla&Co]

@темы: Искусство

---

Оттуда же. Чернышов Ю.Г.

[Masudi]

От Мария до Цезаря. Первые ростки таких харизматических идей (например, в виде представлений о felicitas – особой "везучести", "счастливости" какого-либо полководца, оберегаемого самой Фортуной) появляются в Риме задолго до начала гражданских войн24, однако как постоянное явление римской жизни "харизматические генералы"25 выступают со времен Мария и Суллы. Именно Марию – первому из римлян – было дано прозвище "Новый Дионис", которое прежде носили многие эллинистические цари (Val. Max., 3,6,6; Plin., N.H., XXXIII, 150). После победы над Кимврами его стали называть третьим (очевидно, после Ромула и Камилла) основателем города (Plut., Mar., 27), связывая с ним образ "нового Ромула"26. Сам Марий, уверенный в покровительстве богов, которые предоставили ему семь консульств, постоянно обращался к оракулам и даже возил с собой "походную прорицательницу" – сириянку, изгнанную сенатом из Рима за предсказания будущего сенаторам (Ibid., 17; 8; 36; 38; 42 etc.). Взяв жену из рода Юлиев, возводивших свое происхождение к Венере, он, по мнению некоторых исследователей, использовал и это обстоятельство (во всяком случае, известно, что его сына называли сыном Венеры – Ibid., 46)27. В целом же судьба Мария убеждала, по словам Саллюстия, и союзников, и врагов, [121] что либо ему дан божественный разум, либо он во всем следует воле богов (Jug., 92,2).

Еще смелее и последовательнее действовал в этом направлении Сулла. Весьма характерен следующий эпизод: во время Союзнической войны из земли вырвалось пламя и столпом уперлось в небо; когда же предсказатели пояснили, что доблестный муж с прекрасной и необычной внешностью придет к власти и прекратит раздоры в государстве, Сулла без колебаний отнес это знамение на свой счет, полагая, что именно он отличается от всех людей золотистыми волосами и доблестью, именно ему во всех делах сопутствует счастье (Plut., Sulla, 6). Эта уверенность в собственной божественной миссии по спасению республики и в собственной "везучести" дошла до того, что с конца 82 г. до н.э. Сулла официально стал носить в Риме прозвище "Счастливый" (Felix), а на греческом Востоке называться "Любимцем Афродиты" (Epaphroditos) (Ibid., 34,3; Vell. Pat., II,27; App., B.C., I,97 etc.). По свидетельству Аппиана, дельфийский оракул предсказал ему, что Афродита, давшая великую силу роду Энея, приведет его к власти (B.C., I,97). Эта богиня – прародительница римлян, как показывают источники, не считалась единственной покровительницей Суллы: в подобной же роли выступали, например, Аполлон, Диана, какая-то каппадокийская богиня, – словом, многие божества участвовали в обеспечении его "счастья"28. Роль Афродиты интересна тем, что в ее почитании Суллой, судя по всему, преобладали не римские, а переднеазиатские мотивы, связанные, как мы помним, с социально-утопическими мечтаниями о счастливой "солнечной" эпохе29. Очень важное подтверждение этому дают монеты 82 г. до н.э., на аверсе которых изображена голова Венеры, а на реверсе – в подражание египетским образцам – два рога изобилия, символизирующие наступление благоденствия30.

Заслуживает внимания, на наш взгляд, и то, что Сулла, носивший также cognomen "Благополучный" (Faustus), дал родившимся у него в 86 г. до н.э. близнецам – мальчику и девочке – подобные же praenomina, назвав их Faustus и Fausta (Plut., Sulla, 34). Сами эти имена, безусловно, должны были символизировать перешедшую к детям от отца "благодать"; именно в честь такого "благодатного счастья" – Fausta Felicitas – впоследствии собирался построить храм Юлий Цезарь, а во времена ранней Империи этот культ стал отправляться вместе с культом Венеры Победительницы31. Однако вполне возможно, что данный факт имеет и более глубокий смысл, который не привлекал внимания исследователей. Дело в том, что римляне, как и многие другие народы, придавали рождению [122] близнецов особое сакральное значение, рассматривая их и их родителей (одним из которых иногда считалось божество – ср.: Plaut., Amfitr., 479–484) как носителей сверхъестественной плодородной силы32. Древнейшие индоевропейские традиции почитания близнецов (ср., например, образы Ашвинов в "Ригведе" и Диоскуров в греческой мифологии) нашли наиболее яркое проявление в Риме через поклонение основателям города, Ромулу и Рему, отцом которых, по разным версиям, считался Марс, Эней или дух домашнего очага Лар (Plut., Rom., 2; Serv. ad Verg. Aen., VI,774 etc.). Немаловажно для нас и то, что имя пастуха, нашедшего, по легенде, Ромула и Рема на берегу Тибра, было Фаустул: это также является косвенным свидетельством, что Фауст и Фауста должны были ассоциироваться не только с благоденствием, но и с божественными близнецами – основателями Рима. Кстати, данный случай, как мы вскоре увидим на примере Антония и Клеопатры, был отнюдь не единственным в политической практике I в. до н.э.; аналоги ему можно обнаружить и во времена Империи, когда рождение близнецов в императорском доме, судя по их изображениям на геммах, прямо связывали с идеей "золотого века"33.

Нужно отметить, что во времена Суллы далеко не все граждане относились с одинаковым почтением к памяти первого римского царя: для многих он олицетворял беззаконие и тираническое единовластие, и его образ даже использовался в антисулланской пропаганде. Так, в приводимой Саллюстием речи консула Лепида к римскому народу Сулла обвиняется в том, что провозглашенные им мир и согласие есть ничто иное, как рабство при тирании: он лишил римлян права подчиняться одним только законам и стал как бы "горе-Ромулом" или "Ромулом навыворот" (scaevos iste Romulus – Hist. fr., I,55,5; 24–25). Это саркастическое определение вместе с уже известным нам определением Цицерона как "Ромула Арпинского" показывает, что претенденты на роль "новых основателей" сталкивались подчас с серьезной оппозицией. Тем не менее данная тенденция неуклонно продолжала развиваться, и следующая "сильная личность" – Помпей, принявший в подражание Александру Македонскому прозвище "Великий" (Magnus), не оставил ее без внимания. Уже в 67 г. до н.э., когда Помпей добивался экстраординарных полномочий для борьбы с пиратами, один из консулов заметил, что, если он хочет подражать Ромулу, ему не избежать участи последнего; за эти слова, впрочем, консул едва не был растерзан толпой прямо в народном собрании (Plut., Pomp., 25). Спустя пять лет, в год возвращения Помпея из победоносных восточных походов, [123] были выпущены денарии с изображениями Ромула, кадуцея (жезла Меркурия, символизирующего наступление счастливой эпохи), а также Сивиллы, предсказавшей грядущие перемены в своих пророчествах34. Многие источники указывают на то, что, несмотря на свой показной легитимизм, Помпей тоже выступал в роли "харизматического вождя", обладающего felicitas в сражениях (Cic., pro leg. Manil., 14,16; pro Balbo, 4,9 etc.), пользующегося благосклонностью многих божеств и почитаемого на греческом Востоке как новый Дионис, Благодетель, Основатель и даже Спаситель (IG, XII,2,140; 142 sq.; 202 etc.)35.


Оттуда

@темы: Сулла, Гай Марий, Ccылки, История

---

Из Чернышова Ю.Г. Социально-утопические идеи и миф о "Золотом веке" в Д/Риме".

[Masudi]

Работа Чернышова посвящена исследованию утопическому мифу о "Сатурновом царстве"/"Золотом веке" и отсюда - социальные симпатии и антипатии различных слоев населения в эпоху кризиса "полисной" системы ценностей.


Цицерон:

"В историографии принято давать довольно нелестные оценки Цицерону как теоретику утопической мысли. Суть таких оценок сводится к упрекам в неоригинальности, в излишнем прагматизме, в том, что Цицерон создал "незначительную работу", объединив политические теории Средней Стои с практическим опытом римского консула6. Дж.Фергюсон, например, говорит, что цицероновская утопия является лишь "бледной тенью" утопии Платона, поскольку Цицерон "врос с ногами в римскую почву и не мог видеть ничего за пределами установлений Рима"7. Как видим, эти оценки вполне соответствуют уже рассмотренным нами более общим заключениям об "антиутопичности" римского сознания, и в них отчетливо прослеживается все тот же знакомый нам методологический изъян: попытка безоглядного использования "греческих мерок" предпринимается там, где речь идет о специфически римских явлениях, формально подражая Платону, Цицерон на самом деле ведет с ним серьезную полемику с позиций традиционных римских ценностей8, с позиций защиты "идеального Рима", который благодаря неустанной деятельности многих поколений римлян (II,1,2; 21,37) стал реальным (а не вымышленным) образцом государственного устройства, сочетающего в себе все преимущества "смешанного правления". Характеристика такого устройства (существовавшего, по мнению Цицерона, в Риме до гракханских реформ – I,19,3) и характеристика того "идеального гражданина", который смог бы вернуть Рим к такому устройству, составляли главное содержание диалога, написанного в 54–51 гг. до н.э., незадолго до начала войны между Цезарем и Помпеем.

Пожалуй, наибольший интерес здесь вызывает загадочный образ "защитника и управителя государства" ("tutor et procurator rei publicae", "rector et gubernator civitatis" – II,29,51), которого Цицерон называет также "неким великим гражданином и почти божественным мужем" ("... magni cuiusdam civis et divini paene est viri" – I,29,45). Это указание на близость его к божественным сферам оказывается совсем не случайным: в так называемом "Сновидении Сципиона", помещенном в VI книге диалога, Цицерон проводит мысль, что земные государства являются лишь приближением к вселенскому государству, основанному на принципах высшей гармонии и справедливости. Поэтому душам тех правителей, которые [117] вели государственные дела с рассудительностью, справедливостью, мужеством и умеренностью, надлежит направляться или, лучше сказать, возвращаться (perveniendum vel potius revertendum sit) в те расположенные на небесах священные местопребывания бессмертных душ, где они будут наслаждаться вечным блаженством (VI, 6,6 = Macr. in somn. Scip., I,1,8 sqq.). Именно туда, например, переселилась душа основателя Рима Ромула и, кстати, именно с того момента (по легенде – с 716 г. до н.э.) берет свое начало нынешний "великий год", двадцатая часть которого не прошла еще к середине II в. до н.э. (VI,22,24)9.

Некоторые ученые (Г.Ферреро, Р.Ю.Виппер, Р.Райтценштейн, Ф.Тегер и др.), опираясь, в частности, на эти данные, а также на приписываемые Сципиону слова о том, что лучшая из "чистых" форм правления – царская (I,35,54), считали возможным говорить о монархических идеалах Цицерона, однако такой вывод противоречит общей картине, которая вырисовывается при анализе всех произведений этого борца против "тиранических" стремлений современных ему политических лидеров – таких, например, как Цезарь и Антоний10. Rector rei publicae в представлении Цицерона – не столько определенное должностное лицо (или тем более монарх), сколько государственный муж, обладающий высочайшим моральным авторитетом, способный возродить пошатнувшиеся нравы и обычаи предков, обеспечить счастливую жизнь граждан (beata civium vita – V,6,8). "Идеальный Рим" с его уникальным смешанным государственным устройством мог бы существовать вечно, говорит Цицерон устами Лелия, если бы люди жили по установлениям и нравам отцов ("... poterat esse perpetua, si patriis viveretur institutis et moribus" – III,29,41). Но поскольку государству грозит гибель, которая была бы равносильна гибели всего мироздания (III,23,34), необходимы особые меры – в частности, деятельность "ректора" или "принцепса" (V,7,9) государства, которая, на наш взгляд, мыслилась как осуществление своеобразной благородной миссии, не разрушающей и не отменяющей, а лишь укрепляющей традиционные для Рима структуры "смешанного правления". Нужно заметить, однако, что в случае осуществления цицероновского плана неминуемо возросла бы роль монархического элемента, наличие которого в этой структуре отнюдь не являлось вымыслом Полибия: по замечанию А.Б.Егорова, такой элемент после падения царской власти "не был ликвидирован и при определенных условиях мог регенерироваться"11.

Трагедия Цицерона как политического деятеля заключалась в том, что, субъективно действуя в интересах восстановления [118] и укрепления республики, он, как и многие "республиканцы" его времени, вынужден был прибегать к экстраординарным средствам, объективно подготавливавшим крах республиканских порядков. В этом и заложены некоторые из причин того парадокса, что именно Цицерон с его идеями авторитетного "принцепса", действующего на благо государства, с его лозунгами "согласия сословий" (concordia ordinum) и "вечного Рима" (Roma aeterna) создал, по сути, теоретические основы идеологии принципата12, причем его невольная "помощь принципату" распространилась не только на политическую теорию, но и на практику: именно благодаря его усилиям вскоре после убийства Цезаря получил поддержку сената еще не имевший реальной власти Октавиан. Будущего правителя империи, как защитника республики, Цицерон стремился "вскармливать" (Att., 15,12,2) перед лицом угрозы со стороны явного "тирана" – Антония. Впрочем, существуют предположения, что прославленный оратор сам надеялся выступить в роли "принцепса", использовав молодого Октавиана лишь как средство достижения цели13.

В разное время Цицерон, как известно, "примеривал" образ принцепса к различным видным политическим деятелям – например, к Сципиону Эмилиану14, Катону Старшему15, Помпею Великому16, однако его, видимо, никогда не покидало тайное и даже не всегда ясно осознаваемое желание многих описателей идеальных государств представить самого себя в роли верховного руководителя такого государства17. Напомним, что греческий предшественник Цицерона – Платон – отнюдь не довольствовался одним только теоретизированием, но и пытался осуществить свой утопический проект на практике, раз за разом предпринимая поездки на Сицилию18. Тем более таких попыток и стремлений следовало ожидать от Цицерона, имевшего немалый опыт политической деятельности, занимавшего в 63 г. до н.э. высшую государственную должность консула и даже "спасшего государство" во время заговора Катилины, как он сам неоднократно и с нескрываемым честолюбием напоминал своим согражданам. Плутарх, порицающий Цицерона за его склонность к непомерному самовосхвалению и самовозвеличиванию, вместе с тем отмечает, что в определенные моменты эти похвалы в какой-то мере опирались на общественное мнение: после раскрытия заговора Катилины народ на улицах приветствовал Цицерона как спасителя и нового основателя отечества и вскоре первым удостоил его почетного титула "отца отечества" (Cic., 22–24).

Внимательный анализ источников приводит некоторых исследователей к вполне, на наш взгляд, обоснованному выводу, [119] что Цицерон хотел казаться не только "спасителем" отечества, но и как бы вторым его основателем, "новым Ромулом", возродившим Римское государство, спасенное им в год консульства от гибели19. Многие неосторожные высказывания Цицерона (например, в III речи против Катилины, в его поэме "О консулате") с успехом были использованы политическими противниками. Так называемая "Инвектива Саллюстия против Цицерона", например, содержит язвительные выпады против оратора, изобразившего себя чуть ли не посланцем богов, и награждает его уничтожающим прозвищем – "Ромул Арпинский", намекая на незнатное происхождение этого "выскочки", "нового человека" из городка Арпина (In Tull., 2,3; 4,7; ср.: Quintil., IX,3,89 etc.)20. Значение подобных выпадов становится более понятным в общем контексте распространенных в политической пропаганде того времени обращений к теме Ромула как основателя государства. "Тоска масс по новому Ромулу, – писал исследовавший эту тему А.Альфельди, – переплеталась с восточными спекуляциями на возвращении золотого века, которое должно было последовать за апокалиптическими потрясениями гражданских войн"21. И хотя употреблять термин "золотой век" было бы, пожалуй, преждевременно, несомненным является то, что идеи об "отце отечества", о "новом основателе" приобретали в тех условиях сотериологический характер, были тесно связаны с надеждами иа установление (или возвращение) эпохи благоденствия.

Политическая теория, как видим, довольно тесно переплеталась с политической практикой и с содержанием тех пропагандистских лозунгов, которые также во многом подготовили "расширенные" интерпретации мифа о "Сатурновом царстве". В историографии давно уже отмечено, что среди этих лозунгов последнего периода Республики уже практически не встречается каких-то явно "узкопартийных" обещаний22. И Цицерон, и его оппонент Саллюстий одинаково гневно порицают упадок нравов, одинаково призывают к согласию сословий, одинаково заботятся об общем благе и о процветании Рима. Разница между ними, казалось бы, лишь в том, что Цицерон возлагает свои надежды на деятельность некоего "умиротворителя государства", во всем подобного ему самому, а Саллюстий (если считать подлинными два дошедших под его именем письма) недвусмысленно связывает надежды на спасение Рима от гибели (ср.: Ep., II,13,5–6; I,5,2) с личностью Юлия Цезаря23.

Глубинные различия проявляются лишь при более внимательном взгляде, например, на отношение к собственности: если для Саллюстия она – зло, которое нужно хотя бы ограничить, [120] то Цицерон использует все свое красноречие для того, чтобы доказать, что нет ничего более пагубного, чем любое посягательство на частные владения. Любопытно при этом, что даже лозунг защиты собственности подкрепляется у него ссылкой на близкую к мифу о "Сатурновом царстве" идею "естественного состояния" (поскольку частная собственность каждого образовалась из того, что когда-то от природы было общим, говорит Цицерон, пусть каждый владеет тем, что ему досталось – De off., I,7,21 sqq.; 21,73 sq.).

Использование "надпартийных" и "общепатриотических" лозунгов, прикрывавших узкопартийные интересы, становится обычным явлением накануне установления принципата – системы, явившейся результатом компромисса различных социальных сил. Наряду с традиционно римскими представлениями (например, об "отце отечества") в этом процессе приобретают все более заметную роль харизматические и сотериологические идеи, приносившие с эллинистического Востока элементы откровенно монархической идеологии. Надежды на установление грядущего благоденствия все чаще связываются теперь с деятельностью того или иного конкретного "вождя", который, придя к власти под покровительством божественных сил, должен вывести Рим из эпохи войн и разрухи, положить начало новой эпохе мира и процветания.
Отсюда:

@темы: Цицерон, История

---

На поржать.

[Masudi]

Если бы у наших героев были Жежешечки...
(осторожно, присутствует мат)

Марк Антоний:


Сулла:

Лукулл:

КГ:

Метелл:


Помпей:

Красс:


Катилина


Цц


Гай Марий

@темы: Цицерон, Сулла, Гай Марий, Помпей Великий, Катилина, Лукулл, Красс, Метелл, ЖЗЛ, Стёб

---

Мюзикл "Spartacus le Gladiateur".

[Metrobius]

Spartacus le Gladiateur
Spartacus: Jerome Collet
David: Christophe Heraut
Draba: Moise NTumba
Crassus: Alain Chenneviere
Batiatus: D.Dy
Helena: Hillya
Calicia: Yael Naim
Подробнее о мюзикле здесь.
www.esc-team.com/index.php?topic=3123.0

@темы: Красс, Искусство, Видео

---

The Cavalry of Roman Republic

[Masudi]

Одна из самых известных работ по римской кавалерии.

The Cavalry of the Roman Republic от Jeremiah B. McCall. Как обычно - на гуглебукс

Тут

Кстати, есть копия работы в электронном виде. Кому надо - закачаю.

@темы: Para bellum, Ccылки

---

агитация на выборах в консулы 63 г. до н.э.

[Marcus Brutus]

kantor.livejournal.com/73555.html

@темы: Катилина, Катон, Ccылки, Разное

---

Сулла (?)

[Masudi]

Наткнулась случайно на просторах немецкого нета Корректную идентификацию - не гарантирую, датировку дать затрудняюсь

@темы: Сулла, Бюсты

---

"Орёл 9го Легиона" и прочие "пеплумы".

[Metrobius]

К так называемому жанру "пеплума" мировая кинокритика чаще всего причисляет, в основном, итальянские фильмы, посвященные истории Древнего Рима (иногда исключение делается для лент, использующих древнегреческую мифологию, а также сюжеты из Ветхого Завета). Кроме того, принимаются в качестве героев "пеплумов" вымышленные персонажи вроде Мациста (впервые этот раб-негр появился еще в монументальной "Кабирии" Джованни Пастроне в 1914 году, а годом позже - уже в заглавной роли в его же "Мацисте") и Урсуса, которые сражаются с варварами, татарами, монголами и даже с вампирами.
Родоначальниками "пеплума" в кино, помимо Пастроне, следует назвать режиссеров Марио Казерини ("Последние дни Помпеи" и "Нерон и Агриппина", 1913), Энрико Гуаццони ("Брут" и "Агриппина", 1910; "Иерусалим освобожденный", 1911; "Камо грядеши", 1912; "Марк Антоний и Клеопатра", 1913; "Кай Юлий Цезарь", 1914; "Фабиола", 1917; "Мессалина", 1923), Кармине Галлоне ("Последние дни Помпеи", 1926; "Сципион Африканский", 1937). Последний продолжал работать и после войны, в том числе в жанре "пеплума" ("Мессалина", 1951; "Карфаген в огне", 1960), так же, как и Алессандро Блазетти ("Нерон", 1930; "Железная корона", 1941; "Фабиола", 1948), парадоксально приложивший руку одновременно и к появлению максимально приближенного к реальности течения - "неореализма" в итальянском кино.
Однако Голливуд за свою историю тоже употребил немало средств и стараний для того, чтобы представить на экране величественные киноспектакли библейско-древнеримской тематики. Например, знаменитая "Нетерпимость" (1916) Дэвида Уорка Гриффита сделана под явным впечатлением от "Кабирии" Пастроне. Классиком этого жанра стал Сесил Блаунт Де Милль, создавший в 20-е годы "Десять заповедей" и "Царь царей", в 30-е - "Крестное знамение" и "Крестовые походы", а уже через два десятилетия вновь повторивший Уильям Уайлер ("Бен Гур", 1959), Стенли Кубрик ("Спартак"), Джозеф Лео Манкевич ("Клеопатра", 1963; еще десятилетием ранее он экранизировал "Юлия Цезаря" Шекспира).
А своего рода "золотой век" жанра "пеплума" в Италии относится к 1953-1965 годам. Впрочем, возрождение интереса к "античным киноспектаклям" все же произошло не без влияния и тех американских режиссеров, которые снимали в Италии (Мелвин Ле Рой - "Камо грядеши", 1951; Марк Робсон - "Плащяница", 1953; Роберт Уайз - "Елена Троянская", 1954; Жак Турнёр - "Битва под Марафоном", 1959; Фрэнк Борзедж - "Великий рыбарь", 1959, а на съемках "Атлантиды" в 1961 году его сменил Эдгар Улмер; Эрвинг Рэппер - "Иосиф мстит за братьев", 1960, и "Понтий Пилат", 1962; Рауль Уолш - "Эсфирь и царь", 1960; Ричард Флейшер - «Варавва», 1961; Роберт Олдрич - "Содом и Гоморра", 1962; Андре Де Тот - "Золото цезарей", 1963; Джон Хьюстон - "Библия", 1965). Они воспитали целую плеяду учеников и последователей, среди которых в первую очередь надо назвать Серджо Леоне (он снял в 1960 году масштабный фильм "Колосс Родосский"), Марио Баву и Риккардо Фреду. Хотя последний из них ставил "пеплумы" еще с начала 50-х годов - например, "Спартак" (1953). В стороне не остались другие европейские режиссеры, работавшие в Италии - француз Марк Аллегре снял "Возлюбленную Париса" (1954), русский Виктор Туржанский - "Ирод Великий" (1960) и "Королева для цезаря" (1962).
Любопытно, что после того, как волна "пеплумов" как в Италии, так и в США постепенно сошла на "нет", она в какой-то степени затронула также и кино бывших социалистических стран - прежде всего, Румынию, где были созданы такие этапные картины об античных временах, как "Даки" (1967) Серджиу Николаеску и "Колонна" (1968) Мирчи Дрэгана. Услугами румын воспользовался и Роберт Сьодмак, американский режиссер немецкого происхождения, поставивший в том же 1968 году "Битву за Рим".
Особняком стоит в этом ряду «Сатирикон Феллини» (1969) - как-то даже язык не поворачивается причислить эту величественную фреску из жизни Древнего Рима к "пеплуму" (тем более, что сам Федерико Феллини еще за десять лет до этого в «Сладкой жизни» высмеял в одном из эпизодов так называемый "Голливуд на Тибре", в который тогда чуть было окончательно не превратилась римская киностудия "Чинечитта").
А уже в начале 80-х годов в Италии опять пытались по-своему развить жанр "пеплумов", снимая не только бесчисленные эротические подражания тоже ведь созданной на американские деньги «Калигуле» Тинто Брасса ("Калигула и Мессалина", "Нерон и Поппея" и т.п.) или современные версии о Геркулесе и гладиаторах. Появлялись вполне серьезные исторические произведения - телесериалы (они были выпущены и в киноварианте) "Камо грядеши" (1985) Франко Росси (кстати, он еще на рубеже 60-70-х снял "Приключения Одиссея" и "Приключения Энея"), "Расследование" (1986) Дамиано Дамиани, "От Понтия Пилата" (1988) Луиджи Маньи (до этого он не раз интересовался в своих фильмах минувшими временами, в том числе создав очередную версию "Сципиона Африканского"). Американские кинематографисты вновь обратились к помощи итальянцев во время съемок сериалов "От Рождества Христова", "Последние дни Помпеи", "Авраам", «Одиссея» нашего режиссера Андрея Кончаловского.
Возможно, что нарастающий в мировом кино, и в европейском в частности, новый ажиотаж по отношению к истории (пока, в основном, к "эпохе плаща и шпаги", а также к средним векам, периоду короля Артура или походов крестоносцев) распространится и на более давние времена - и "пеплум" возродится из пепла именно в суперзрелищном кинематографе.
Но справедливости ради надо сказать, что и в "золотую пору" чисто итальянские "пеплумы" никогда не были особо дорогостоящими и впечатляющими по зрелищности в отличие от американских или совместных работ. Подлинные "пеплумы" за редким исключением все-таки принадлежали к поточному, а не штучному кинопроизводству. И неслучайно это явление в итальянском кино 50-60-х годов сопоставляется специалистами с такими специфическими направлениями, как, например, "фильмы ужасов Хаммера" в английском кинематографе почти той же эры или с "феноменом Роджера Кормена" в американской киноиндустрии. Ведь, по сути, итальянские "пеплумы", как и их же "спагетти-вестерны" (знаменательно, что многие творцы "пеплумов" переключились в середине 60-х годов на тиражирование именно этого странного "киногибрида") сознательно противопоставлялись по своей эстетике кинопримитива голливудским масштабным боевикам. По сравнению с ними они выглядят так же, как Давид рядом с Голиафом, хотя на этот раз победа была вовсе не на стороне тщедушного храбреца.
С.Кудрявцев
.. Летом выпустят новый фильмец - "Орёл 9го Легиона"...
Действие фильма происходит в Британии второго столетия, а главный герой — молодой центурион Маркус Акила, который прибывает из Рима, чтобы расследовать непонятное исчезновение всего девятого легиона в горах Шотландии, а заодно и восстановить репутацию своего отца, командовавшего им.

По одноименной книге Розмари Сатклифф... Книжка эта деЦкая, чувствуется о4 большое влияние Киплинга(Сказки Старой Англии). Приключения, погони, хорошие-плохие герои и тд. и тп.
Посмотрим, что за фильм получился.
О фильме - тут.
www.imdb.com/title/tt1034389/
Если до лета доживем. ))))

@темы: Статья, Кино

---

[Svlla&Co]

Ну что ж... В Древнем Мире Вы были древним римлянином!

Ну конечно, я сразу Вас раскусила! Кроме Рима, где можно и поразвлечься, и начать политическую карьеру, и просто жить других городов для Вас просто не существовало. Аве, римский патриций!

Пройти тест

@темы: Разное

---

Перечитывая Овидия...

[Svlla&Co]

"Непостоянному другу".

...Кто Великого был сильней? Но голосом тихим
Помощи, робкий беглец, он у клиента просил.
Муж, пред которым вчера склонялись, покорствуя, земли,
В тесном жилье бедняка нищим из нищих стоял.
Славный триумфом двойным - над кимврами и над Югуртой -
Тот, чье консульство Рим праздновал столько побед,
Марий лежал в грязи, укрывая в болотной осоке
Мужу такому никак не подобавший позор.
Все начинанья людей - игрушка божественной власти...

пер. Н. Вольпин.

@темы: Гай Марий, Помпей Великий, Стихи

---

Сулла в фильме "Юлий Цезарь"

[Masudi]

@темы: Сулла, Видео, Кино

---

Лукулл: жизнеописание.

[Masudi]

Lucullus: a life by Arthur Keaveney, на английском.
На гуглебукс

Книга получила хорошие отзывы. Мне она тоже понравилась

@темы: Лукулл, Ccылки, ЖЗЛ, История

---

Страсти по Спартаку.

[Armilla]

Автор - Магнум.
О4 люблю этого альтернативщика!
Страсти по Спартаку


(Мелу Гибсону и его последнему фильму посвящается).


ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ!
Истинно верующим христианам лучше не читать, хотя видит Б-г, автор никого не хотел обидеть.


"Линортис, твои глаза ослепли, а плодородная долина, которой ты владела, превратилась в могилу для двухсот тысяч душ. В выжженном небе твоем не видно даже стервятников; шакалы давно оставили в покое груды белеющих костей. Ты стала обелиском для десятков тысяч своих защитников и для десятков тысяч солдат-завоевателей. Когда убийца проливает кровь убийцы, оба становятся равны перед лицом Смерти. Армии двух народов погибли здесь. И хотя одна и считалась победительницей, спросите у мертвых, кто выиграл войну..."


Карл Вагнер, "Ветер Ночи".




Эпизод Первый.

Две тысячи семьдесят пять лет назад, три тысячи километров на запад.



О поле, поле, кто тебя усеял мертвыми костями?

Эти слова были актуальны уже за тысячу девятьсот лет до Пушкина.

Марк Лициний Красс, император римлян, окруженный своими офицерами, обозревал поле только что завершившейся битвы. Груды тел в железной броне или бронзовых доспехах, обломки колесниц и других боевых машин, частокол вонзившихся в землю стрел, гигантские туши убитых боевых слонов...

- И все-таки мы победили, - пробормотал он. - Страшно подумать, к чему могло привести наше поражение.

- В Италии остался бы только один император, - заметил Юлий Цезарь, один из младших офицеров.

- И его звали бы Спартак, - Красс сплюнул одновременно с произнесением последней буквы имени ненавистного ему мятежника. - Кстати, где его проклятый труп? Его уже нашли?

Никто из офицеров не успел не успел ответить вождю. У штабной палатки, рядом с которой происходил разговор, затормозил взмыленный конь, несущий тевтонского наемника.

- Императору привет! - во всю мощь своих легких заорал германец. - Мы нашли Спартака!

Лица офицеров и самого Красса осветились улыбками.

- Где он? Я хочу на него взглянуть.

- Его ведут сюда!

- Ведут? - переспросил император. - Ты хотел сказать несут. ("Проклятый варвар, служит у меня три года и до сих пор не может толком говорить по-латыни").

- Нет, ведут! Мы взяли его живым!!!! - радостно завопил германец.

- Он еще жив? - внезапно упавшим голосом пробормотал Красс. Какая досада. Это необходимо срочно исправить...

Через несколько минут окруженный целой сотней легионеров и тевтонских наемников бывший император Спартак предстал перед нынешним императором Крассом и его свитой.

Высокопоставленные римляне, погруженные в глубокую задумчивость, некоторое время рассматривали страшного человека, едва не погубившего Республику. Ничего особенного. Высокий и сильный воин, из особых примет только борода. В легионах таких тысячи, особенно среди граждан из восточных провинций.

Спартак в свою очередь рассматривал римлян.

- И что ты можешь сказать в свое оправдание? - внезапно нарушил молчание Красс.

Спартак промолчал.

- Это ведь тебя мятежники провозгласили своим Императором? - немного подумав, продолжил Красс.

- Ты сказал, - спокойно ответил Спартак.

От такой наглости Красс ненадолго потерял дар речи.

- Послушай, ты, негодяй, нарушивший все законы...

- Неправда, - перебил его Спартак. - Не думайте, что я пришел нарушить закон; не нарушить пришел я, но исполнить.

- Что за ерунду ты несешь, - изумленный Красс отказывался что-либо понимать, - какие законы ты собирался исполнять, поднимая мятеж против Республики и разжигая гражданскую войну...

- Не думайте, что я пришел принести мир на землю; не мир пришел я принести, но меч, - Спартак гордо расправил плечи. - Ибо я пришел разделить человека с отцом его, и дочь с матерью ее. И враги человеку - домашние его...

У Красса окончательно отвалилась челюсть.

- Да он помешался, - осторожно прошептал кто-то из офицеров.

- Кто любит отца или мать более, нежели меня, не достоин меня, - продолжал тем временем Спартак, - и кто любит сына или дочь более, нежели меня, не достоин меня...

"Пора кончать", - подумал Красс. В его мозгу мелькали десятки вариантов. Провести в цепях вслед за триумфальной колесницей... Нет, ни в коем случае! Этого человека опасно оставлять в живых даже на лишний час, не говоря уже о многих днях до триумфа. Его могут освободить уцелевшие сподвижники. Здесь и сейчас. Повесить, зарезать, четвертовать, расстрелять из катапульты...

- Распните его, - приказал император. Уже секунду спустя он пожалел о принятом решении. Гораздо проще было бы просто отрубить голову. Но императору римлян не пристало менять свой приказ.

Легионеры потащили вождя мятежных гладиаторов к обочине близлежащей дороги, вдоль которой уже устанавливали кресты для нескольких тысяч мятежных рабов, взятых сегодня в плен. По пути один из римлян подобрал с земли заляпанный кровью простой солдатский плащ, принадлежавший одному из убитых сегодня воинов, и накинул его на Спартака.

- Вот твой пурпурный полудамент, "император"! - воскликнул он с нескрываемой издевкой в голосе. Легионеры радостно заржали.

- Я прощаю вас, ибо не ведаете вы, что творите, - прошептал Спартак.

Несколько минут спустя он уже висел на высоте в пять футов, распятый на кресте.

Гладиатор, висевший на кресте справа от него, узнал своего императора и зло прохрипел:

- Ну, Спартак, это и есть та свобода, которую ты нам обещал? Это и есть обещанное тобой спасение?!

- Как ты смееешь, - перебил его другой распятый гладиатор, - это же наш Спартак! Спартак, не забудь меня, когда вернешься на небеса!

- Истинно говорю тебе, - прошептал Спартак, - сегодня ночью мы будем спать в Элизиуме.

- Нет никакого Элизиума, - откликнулся первый гладиатор, германец из Сигамбрии. - Сегодня ночью мы будем спать в Вальгалле. Только за воротами дворца Одина, потому что умрем позорной смертью на кресте, без оружия в руках...

Потерявший сознание Спартак ему не ответил.

К кресту приблизился легионер с длинным копьем. Обычай позволял убивать висевших на кресте пленников, чтобы избавить их от мучений. Марк Лициний Красс решил подстраховаться.

Легионер прицелился, размахнулся, и копье пробило сердце Спартака.

В то же самое мгновение в небе над дорогой сверкнула молния и прогремел гром.

- Воистину, человек этот был праведник, - прошептал потрясенный легионер.

Звали его Павел.

* * *

Эпизод Второй.

18 лет спустя, три тысячи километров восточнее.



Теперь костями было усеяно другое поле.

Положение было безнадежное. Легкая прогулка по парфянским владениям не удалась. Римская армия, месяц назад перешедшая границу между двумя империями, уменьшилась уже вдвое. И теперь собиралась исчезнуть совсем.

Римский лагерь на вершине холма со всех сторон был окружен парфянами. Конные лучники время от времени приближались к частоколу, и тогда парфянские стрелы находили себе новые жертвы среди легионеров. На равнине внизу спокойно ждали своего часа парфянские катафракты и боевые слоны. Им некуда было торопиться.

- Рано или поздно римлянам придется покинуть лагерь. И вот тогда мы их просто растопчем, - сказал парфянский генерал Сурена, сидевший в тени под шелковым навесом и державший в руке полный фужер холодного виноградного напитка.

- Амен, - хором откликнулись окружавшие его высшие офицеры.

Как и в прошлый раз, разнообразие в эту в высшей степени увлекательную беседу вложил прискакавший наемник, гуннский арбалетчик.

- Генерал Сурена, - прокричал он, - римский полководец вышел из лагеря с белым флагом! Он хочет говорить с тобой!

- Да ну? - Сурена сделал вид, что удивился. - Ладно, я не буду против, если к нашей беседе присоединится еще один человек.

Несколько минут спустя перед парфянскими вождями предстал Марк Лициний Красс, император римлян собственной персоной.

Он заметно сдал за последние несколько недель. Это понял даже Сурена, впервые столкнувшийся с римским полководцем лицом к лицу.

- Ты пришел, чтобы обсудить условия сдачи? - поинтересовался парфянин, небрежно отпивая из фужера.

Красс проследил взглядом за драгоценным напитком, исчезающим в глотке вражеского генерала и облизнул пересохшие губы.

- Нет, - с трудом произнес он. - Но я готов увести легионы обратно в земли, подвластные Республике...

Истерический хохот парфянских офицеров был ему ответом.

Долготерпение не относилось к перечню добродетелей Сурены.

- И у тебя хватает наглости, римская собака... - парфянский генерал встал и расправил плечи. - Взять его.

Стоявшие у входа в палатку стражники немедленно исполнили приказ. Крассу скрутили руки за спиной и бросили его на колени.

- Ты прикажешь своим солдатам немедленно сложить оружие, - Сурена подошел поближе, за ним последовал один из офицеров.

- Нет, - ответил Красс, собравший в кулак остатки мужества. - Только почетное отступление. С оружием и знаменами...

- Довольно, - Сурена дал знак одному из стражников, тот с лязгом извлек меч.

- Целуй крест, грязный язычник, - парфянский офицер сунул под нос императору распятие.

- Я останусь верен своим богам, - прошептал римлянин. - Отец мой Юпитер, не оставь меня...

- Именем Господа Нашего, Спартакуса, отправляйся в ад! - сверкнул клинок, и голова Красса покатилась по песку.

Сурена отвернулся и посмотрел в сторону римского лагеря.

- Пора кончать, - произнес он. - Пусть мои Черные Гунны готовятся к атаке.

* * *

Эпизод Третий.

Тысяча двести лет спустя, три тысячи километров западнее.



- Братья! Плечом к плечу! - пронесся над рядами клич. - Покажем проклятым язычникам, как сражаются настоящие рыцари!

- Dominus noster Spartacus! - запели крестоносцы священный гимн. - Ich hattе einen Kameraden, Einen bessern findst du nit, Die Trommel schlug zum Streite, Er ging an meiner Seite, Im gleichen Schritt und Tritt, Im gleichen Schritt und Tritt!

- Освободим Святую Землю Италии! Гроб Господень ждал тысячу лет! Пленных не брать - ведь это проклятые римляне, распявшие Господа Нашего Спартака!

Несколько минут спустя братья-рыцари Македонского Ордена врезались в стройные ряды кирасиров Священной Римской Республики.

* * *

Эпизод Четвертый.

Восемьсот лет спустя, три тысячи километров северо-восточнее.



- Спартака нет! - кричал оратор с трибуны. - Нет и никогда не было! Это все поповские выдумки! Религия - опиум для народа! Вся власть Советам! Ура, товарищи!!!

- УРА!!! УРА!!! УРА!!!


Эпизод Пятый.

Наше время, не наши дни.



- Во имя Спартака, Эномая и святого Крикса. Приветствую всех братьев и сестер во Спартаке.

В понедельник в нью-йоркской филармонии состоится премьера рок-оперы "Спартак - Чемпион!" Тегеранский Папа уже поспешил предать ее анафеме.

(продолжение может быть).

Примечания.

1. "Император" в Римской Республике - почетное звание полководца, что-то вроде фельдмаршала. Только в более поздние времена "император" стал титулом монарха. Здесь, впрочем, изящно (если сам себя не похвалишь!) обыгрываются оба значения.

2. Фигня, не было там никаких колесниц, но я же не учебник пишу, а фантастику, разницу понимать надо!

3. Опять фигня, в Италии была целая туча императоров, Помпей, Лукулл и другие.

4. По одной из версий Юлий Цезарь там присутствовал. Напоминаю, я пишу не учебник.

5. "Тевтонский наемник" - это круто. Это почти "татаро-монгольский захватчик".

6. Про императорский титул Спартака пишет Джованьоли. Он эти сведения подчерпнул у Плутарха (кажется), но это его проблемы.

7. Здесь и далее приводятся цитаты из Евангелических текстов от разных авторов и переводчиков (если вы еще сами не догадались).

8. Именно Гражданская война, читайте Валентинова, Балабуху и компанию (ЭТО НЕ УЧЕБНИК!)

9. Если вы еще не догадались, "полудамент" это императорский плащ (см. Джованьоли).

10. Элизиум, он же Елисейские поля, нечто вроде рая в римско-греческой мифологии.

11. Сигамбрия - родина будущих франков.

12. Вальгалла - ну, это совсем просто.

13. Какой фужер?! Из богемского хрусталя, ясный пень.

14. "Виноградный сок", ага, безалкогольный напиток.

15. Это ненастоящий Сурена, это литературный персонаж.

16. Гуннский арбалетчик поторопился.

17. Белый флаг? Разумеется. Но я вам не скажу, из чего они его сделали.

18. "Мы шли под грохот канонады, - запели рыцари, - мы смерти смотрели в лицо. Вперед продвигались отряды спартаковцев смелых бойцов..."

19. Оказывается, это утверждал не только Остап Бендер, но и Карл Маркс.
Отсюда.
zhurnal.lib.ru/m/magnum/spartak1.shtml

@темы: Опус, Стёб

---

[Masudi]

Извините, если было
Сулла, копия августовской эпохи с 2 века до н.э, Мюнхенская Глиптотека.


Гай Марий, копия августовской эпохи с 2 века до н.э. Мюнхенская Глиптотека.


Они стоят вместе Навеки вместе

Гай Юлий Цезарь, 1 век н.э. Изображение следует идее "обнаженной героики". Статуя повторяет "Диомеда" Кресилая. Лувр.

@темы: Сулла, Гай Марий, Бюсты, Искусство, История

---

Иллюстрации из Джованьолиевского "Спартака".

[Svlla&Co]

А это у нас Сулла.
Ну как в такого не влюбиЦа? КрасавчеГ!

А тут... уже не красавец... ))))
Щас ласты склеит.
Слева кто? Хрисогон?

Марти-Стью собственной персоной!

@темы: Сулла, Литература

---

Люблю эту сцену!

[Armilla]

А вот самого Кирка Дугласа - нет... ))))

@темы: Красс, Кино

---

Из всего, написанного Плутархом о Крассе...

[Armilla]

... самые важные моменты - характер Красса етс выражены тут:
10. Узнав обо всем этом, возмущенный сенат приказал консулам не трогаться с места и поставил во главе римских сил Красса. За Крассом последовали многие представители знати, увлеченные его славой и чувством личной дружбы к нему. Сам он расположился у границы Пицена, рассчитывая захватить направлявшегося туда Спартака, а легата своего Муммия во главе двух легионов послал в обход с приказанием следовать за неприятелем, не вступая, однако, в сражение и избегая даже мелких стычек. Но Муммий, при первом же случае, позволявшем рассчитывать на успех, начал бой и потерпел поражение, причем многие из его людей были убиты, другие спаслись бегством, побросав оружие. Оказав Муммию суровый прием, Красс вновь вооружил разбитые части, но потребовал от них поручителей в том, что оружие свое они впредь будут беречь. Отобрав затем пятьсот человек — зачинщиков бегства и разделив их на пятьдесят десятков, он приказал предать смерти из каждого десятка по одному человеку — на кого укажет жребий. Так Красс возобновил бывшее в ходу у древних и с давних пор уже не применявшееся наказание воинов, этот вид казни сопряжен с позором и сопровождается жуткими и мрачными обрядами, совершающимися у всех на глазах.
Плутарх, Красс, 10)
1. Вещи , то бишь оружие - нужно беречь! За них деньги плочены! ))
2. Децимация....

@темы: Красс

---

Децимация.

[Armilla]

Вот что написано в Вики. )
Децима́ция (от лат. decimatio, от decimus — «(каждый) десятый») — казнь каждого десятого по жребию, высшая мера дисциплинарных наказаний в римской армии. Казнь сопровождалась "мрачными обрядами" (Плутарх) и была, по-видимому, изначально связана с ритуалом человеческого жертвоприношения подземным богам.
Децимация практиковалась с легендарных времён, хотя в целом применялась редко, и при Республике (Плутарх, «Красс», X) и при принципате, но в последний период, в связи с определённой либерализацией взглядов, обычно была рассчитана на центурию или когорту (Tac., Ann., III, 21, когда в 18 г. новый командир Луций Апроний децимировал когорту легиона III Augusta в Нумидии).

Назначалась обычно за потерю знамени, бунт и даже за дезертирство. Самый ранний документированный случай децимации относится к 471 до н. э., когда Рим воевал с вольсками (упомянут Титом Ливием).
При децимации наказываемое подразделение разделялось на десятки, независимо от ранга и срока службы. Каждая десятка бросала жребий, и того, на кого он выпадал, казнили его же девять товарищей, иногда путём забивания камнями или дубинками. Оставшиеся в живых солдаты также наказывались: в их рационе пшеница заменялась ячменём, им запрещалось спать внутри лагеря.
Также применялись:
* Центезимация (от лат. centum — «сотня») — казнь каждого сотого человека по жребию.
* Вицезима́ция (от лат. vicesimatio, от vicesimus — «(каждый) двадцатый») — применявшаяся Опилием Макрином казнь каждого двадцатого по жребию.
Существует расхожее мнение, что децимация применялась также в новейшей истории — во время Гражданской войны в Финляндии. В феврале 1918 года был зафиксирован случай «выборочного» расстрела 80-ти пленных красногвардейцев финнами. Жертвы, по одной из версий, были определены по жребию, по другой — были осуждены специально созданным военно-полевым судом. Этот случай вошёл в историю под названием «лотерея Хуруслахти», по названию реки, на льду которой была осуществлена казнь.
Ну, про Красса все ясно... ))
А в Античности эта казнь применялась в последний раз будто бы Юлианом Отступником... Только вот он или не так понял устаревшее слово ))), или решил сделать по своему - казнил десятерых из всей армии... Подробностей не помню.. (((

@темы: Разное

---

[Svlla&Co]

31.10.2009 в 10:24

Пишет  Armilla:

Советский ампир, или Ничто не ново под небесами...(с)
... Листала один из ЖЖ и наткнулась на снимки ВДНХ...
Архитекторы идеи содрали у строителей прежних времен! А какое смешение стран и цивилизаций!
Ну чем не триумфальная арка какого-нить Септимия Севера в Риме???

А это! Ну прям "фонтан нимф" - обязательный в любом уважающем себя городе Римской Империи!

А вот и сами "нимфы"! 15 союзных республик, то бишь...

Греческий Одеон..

Минотавр! С Гераклом! ))
А композиция до боли напоминает Мост Клодта в Ленинграде. А внизу - бычьи морды - так вообще будто из Ниневии...короче, персидские мотивы!

Ну а это вааще! Богиня Церера. Или Ника. На языческом храме...


Купол. Кстати, римляне придумали купол и бетон!

Постамент этой шишки - мотивы с коринфской колонны... Эти листики... и само оформление.

Портик.

@темы: Разное